Александр Пушкин: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»

Зимний вечер

Радует нынче зима. Давно такой не было — со снегопадами, метелями, снежными сугробами. Замечательно, сидя вечерком в теплой комнате, слышать завывание вьюги, видеть, как за окном мечутся снежные хлопья. Жалобно всхлипывая, то и дело попадая в застреху, воет ветер.

«Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя», — звучат в голове пушкинские стоки. Чем‑то щемящим откликается душа на эти слова, знакомые с детства. «Наша ветхая лачужка и печальна, и темна», — продолжает автор. И представляется кучерявый молодой поэт, отправленный в очередную ссылку за вольнодумство. В родовом поместье Михайловское он делит бедный кров с няней Ариной Родионовной.

… Стены старой избушки сотрясаются снежной пургой. Солнце давно закатилось за лес, осветив сугробы скудными зимними лучами. Жутковато им в этой белой кутерьме. «То по кровле обветшалой вдруг соломой зашумит, то, как путник запоздалый, к нам в окошко застучит», — бегут поэтические строки, просятся на бумагу, чтобы «добежать» до нас, живущих в 21-м веке. «Спой мне песню, как синица тихо за морем жила; Спой мне песню, как девица за водой поутру шла» — продолжает поэт, обращаясь к любимой няне. Воистину надо быть гением, чтобы несколькими словами пробудить ассоциации, вызвав всплеск воображенья.

Там русский дух

«Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя», — ласково говорит юный Александр в другой своей вирше.

Нарицательным, означающим мудрую, преданную наставницу, стало имя этой доброй крестьянки. Преданьями «старины глубокой», народными песнями, сказками она пленила воображение своего воспитанника.

«Слушаю я сказки, сердце так и мрёт», «Что за прелесть эти сказки!» — восхищался Пушкин, наслушавшись талантливой рассказчицы.

Потому влекло «ходить в народ». Водя хороводы с крестьянскими парнями и девками, слушая их песни, шутки-прибаутки, набирался образцов исконной разговорной речи. Из‑под пера Александра Сергеевича выходили произведения, пронизанные национальным духом, становились зеркалом русской жизни. Кстати сказать, дворяне тогда предпочитали изъясняться по‑французски. Даже Татьяна Ларина в своей любви к Евгению объяснялась в письме, написанном на французском языке. Тем более велика заслуга Пушкина, открывшего для России простой выразительный язык, питаемый от истоков родной речи. Он был хорош и понятен для всех сословий его современников, а теперь радует нас. Бегло, гладко, живо поэт слагал свои вирши, будто говорил ими. Это с лёгкой руки Александра Сергеевича, потеснив тяжеловесный классический слог Ломоносова и Державина, в русскую литературу входит реалистическое направление.
И сама личность поэта сродни русской душе. И творчество, и живость нрава, простота, открытость, жажда жизни, кипящая четвертинкой африканской крови, доставшейся от деда, — всё так понятно, близко нашему народу, его широкой душе.

Недаром и сегодня бытует выражение: «Пушкин — наше всё». Хотя бы таким образом отдается дань благодарности гению за великий вклад в развитие родной культуры, в её расцвет, называемый золотым веком… Нетленно то золото. Не пропадет, не заржавеет, останется навсегда.

Откроем же томик Пушкина

Какую строчку ни возьми — сколь красоты, души отрады. Искрометный стиль преисполнен точности, тончайшего юмора. За простотой и краткостью слога — глубины смыслов. Даже в описании самого обыденного мог он сверкнуть гениальностью. В общем, есть, над чем потрудиться. И, во‑первых, учителям литературы. В стремлении донести до учеников радость слова, доставшегося нам, как величайший дар. Остановимся же ещё, обернёмся к пушкинскому видению, опять‑таки в зиму, её начало. Порадуемся красоте слога при описании первого морозца, едва павшего снега, отрывку, взятому из романа в стихах «Евгений Онегин»:

«На красных лапках гусь тяжёлый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лёд,
Скользит и падает; весёлый
Мелькает, вьётся первый снег,
Звездами падая на брег».

Конечно, в рамках газетной публикации невозможно анализировать творчество автора. Но нельзя не вспомнить о том, сколь точно, выразительно говорил Пушкин о русской природе, временах года — искристой зиме, шумной бурной весне, лете красном и любимой им осени, дарящей «очей очарованье». А вот вздох пушкинской мудрости: «О, сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух, и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг». Есть тут над чем поразмыслить…

Погиб поэт, невольник чести

В эти февральские дни мы вспоминаем о трагическом событии на Чёрной речке, где великий поэт был смертельно ранен на дуэли. Уход Пушкина в самом расцвете творческих сил, на взлёте души стал огромной потерей. Непрерывным потоком шли к его гробу люди всех сословий в те скорбные дни, как с близким человеком прощались.

Дуэль состоялась под Петербургом восьмого февраля. Поношение доброго имени в те времена порой приходилось смывать кровью. И разве может поэт, горячий, пылкий, способный острым языком «срезать» любого, спокойно наблюдать, как какой‑то выскочка, офицер кавалергардского полка Жорж Дантес, усыновлённый нидерландским послом бароном Луи Геккерном, настойчиво выражает симпатию его жене Наталье Николаевне. Слухи и пересуды, анонимные пасквили, возникшие в результате этого дерзкого внимания со стороны иностранца, сыграли гораздо большую роль, чем реальные факты. К тому же гибель строптивого поэта была на руку чиновникам, занимавшим высокие государственные посты. Травля не угасала, набирая обороты…

Условия дуэли: драться насмерть. Дантес выстрелил первым, смертельно ранил поэта в правую сторону живота. Пушкин упал, приподнялся на руке, подозвал противника к барьеру. Прицелившись, выстрелил. Увидел — француз свалился в снег, воскликнул: «Браво!» Но неопасной оказалась рана у Дантеса.

Умирающего поэта привезли на санях домой. В течение двух суток мужественно, стоически переносил мучительные боли. Старался как мог не беспокоить жену, даже шутить пытался. За его жизнь боролись известные врачи своего времени, среди них был талантливый хирург Владимир Даль, впоследствии — автор «Толкового словаря живого великорусского языка». Но доктора признали неизбежность трагической развязки, приговор не скрыли от Пушкина.

Позвали священника. Александр исповедовался, причастился. Последние минуты уходящей жизни. Вольнодумец и озорник, как говорили о нем, человек, верующий «наполовину», он со всей горячностью своей пылкой натуры обратился к Богу. Примирился с императором Николаем I. Утром 13 февраля состоялось отпевание поэта. К вечеру зимнего дня его прах повезли в Святогорский монастырь Псковской губернии, где он упокоился на фамильном кладбище Ганнибалов-Пушкиных.